Поиск по творчеству и критике
Cлово "1873"
Входимость: 1. Размер: 20кб.
Входимость: 1. Размер: 28кб.
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Входимость: 1. Размер: 18кб.
Входимость: 1. Размер: 21кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 20кб.
Часть текста: подвижное, чисто русское лицо - и странные превращения происходят на моих глазах... Из-за добродушно и мягко очерченной физиономии вятского мужика на меня глядит сам Мефистофель со всею колючестью его черт и сатанинского ума, со всей его дьявольской злобой и таинственной недосказанностью. Сам Мефистофель, повторяю я. Не тот зубоскалящий пошляк, что вместе с разочарованным парикмахером зря шатается по театральным подмосткам и скверно поет под дирижерскую палочку, - нет, настоящий дьявол, от которого веет ужасом. Вот таинственно, как и надо, исчезает в лице Шаляпина Мефистофель; одну секунду перед моими глазами то же мягко очерченное, смышленое мужицкое лицо - и медленно выступает величаво-скорбный образ царя Бориса. Величественная плавная поступь, которой нельзя подделать, ибо годами повелительности создается она. Красивое сожженное страстью лицо тирана, преступника, героя, пытавшегося на святой крови утвердить свой трон; мощный ум и воля и слабое человеческое сердце. А за Борисом - злобно шипящий царь Иван, такой хитрый, такой умный, такой злой и несчастный; а еще дальше - сурово-прекрасный и дикий Олоферн; милейший Фарлаф во всеоружии своей трусливой глупости, добродушия и бессознательного негодяйства; и наконец создание последних дней - Еремка. Обратили вы внимание, как поет Шаляпин: "а я куму помогу-могу-могу". Послушайте - и вы поймете, что значит российское "лукавый попутал". Это не Шаляпин поет и не приплясывающий Еремка: это напевает самый воздух, это поют сами мысли злополучного Петра. Зловещей таинственности этой простой песенки, всего дьявольского богатства ее оттенков нельзя передать простою речью. И все это изумительное разнообразие лиц заключено в одном лице; все это дивное богатство умов, сердец и чувств - в одном уме и сердце вятского крестьянина...
Входимость: 1. Размер: 28кб.
Часть текста: переломили. - Какое ребро? Я вас не понимаю. Кого ударили? - Да корреспондента. - Ах нет, я не про то. Впрочем, я не буду вам мешать. Я вижу вашу задумчивость и понимаю ее. По-ни-маю! Вас посетила муза, и я уступаю ей свое место. Писатель сидит в задумчивости и изредка почесывает переносицу. Из угла его рассматривают с жадным любопытством два юноши и шепчутся. - Посмотри, как хмурятся его брови! - А как величествен его лоб! Какие дивные мысли должны зарождаться под его черепом! - Заметь сосредоточенность его взгляда! Окружающее не существует для него, он весь ушел в творческую работу. Быть может, в настоящую минуту в его мозгу зарождается план величайшего творения. Быть может, как Гамлет, он решает один из страшнейших вопросов бытия... О, как бы хотел я проникнуть в его мысли! Писатель чешет переносицу, рассеянно взглядывает на юношей, не видя их, и думает: "Давать двугривенный швейцару или не давать? Если дать, то придется домой пехтурой чесать, а не дать - неловко. Я так сделаю: сначала приму вид, что хочу дать ему денег, и даже ...
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Часть текста: Повсеместно предается анафеме Максим Горький. Пожалованный публикой в свои любимцы, он не сумел оценить этой высокой чести, и когда в один прекрасный вечер его пришпилили, как бабочку, для надлежащего рассмотрения, - он заворочался на проволоке и жестоко оскорбил этим неприличным движением снисходительных зрителей. Пришпилен он был на одну проволоку с Ант. П. Чеховым, и произошло это в стенах "Художественного" театра, где оба писателя присутствовали в течение нескольких вечеров подряд. Есть основание думать, что пришли они в театр за тем, за чем ходят туда и другие,- смотреть, но в действительности они сами подверглись операции рассматривания, и притом операции в достаточно жестокой и грубой форме. Толпа любопытствующих "почитателей" плотным кольцом окружила их и старательно следовала за ними: направо - направо, налево - налево, в буфет - в буфет. В буфете они садятся пить чай - и почитатели с жадным любопытством смотрят в рот, вдумываясь в смысл каждого движения рук и челюстей любимого писателя: - Смотрите, Чехов сухарь взял! - А Горький-то, Горький-то лимон давит! Зловещим шепотом, пораженные ужасом и изумлением: - Глотают!.. - Не может быть! - Ей-Богу! С восторгом: - Подавился! - И Чехов подавился? - Оба подавились! - Какие у них у обоих большие глаза. - Но какое странное выражение! - Господа, нельзя же так: вы мне на мозоль наступили. - Виноват... Скажите, пожалуйста, что здесь показывают? Давно уже прозвучал третий звонок и занавес поднят, но почитатели предпочитают смотреть, что пьет А. П. Чехов, нежели то, что он ...
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Часть текста: дни" Л. H. Андреев Ив. Шмелев. "Суровые дни" Прекрасная книга Ив. Шмелева была уже отмечена при своем появлении сочувственными откликами. К сожалению, этих откликов было немного, и сила их не соответствует силе и значительности "Суровых дней" - бесспорно лучшего, что появилось о войне в русской литературе. Если англичанин Уэллс отозвался на мировые Содом и Гоморру устами и сердцем "писателя м-ра Бритлинга", мыслителя и переоценщика культурных ценностей, то великое мужицкое царство российское, всколыхнутое войной, должно было дать иные отзвуки. И эти отзвуки, тяжелые и скорбные, невнятные и глубокие, как первые слова пробуждения,- чутко уловил и передал Ив. Шмелев, правдивейший из русских писателей. Правдив он как на исповеди, правдив торжественно и просто, как в предсмертный час. Кто еще умеет плакать над книгой, тот не может не заплакать над многими страницами "Суровых дней". И только чрезмерной мнительностью молодой русской интеллигенции, которая с самого начала войны все...
Входимость: 1. Размер: 18кб.
Часть текста: от рабства? "Сытинские" издания обладают одним бесспорным свойством: распространенностью; равным образом и все "сытинские" предприятия и дела обладают аналогичным свойством - громадностью. Его пресловутые лубки и календари, его учебники и пособия, наконец, его газета "Русское слово" распространены широко и массой бумаги, вероятно, превосходят все другое по этой части; так же велики сытинские типографии и всё прочее, материальное. Приобщение к сытинскому делу "Нивы" с ее приложениями, само по себе дающее основателю "Нивы" Марксу право на вечную благодарность со стороны русского народа, доводит масштаб до того предела, до какого едва ли достигало какое-либо другое русское издательство. Но распространенность и огромность - лишь свойство, но еще не качество; и русскому интеллигенту известны многие случаи "распространенности" (хотя бы сочинений г-жи Вербицкой), которым так же мало оснований радоваться, как распространению скарлатины или холеры. Правда, на людей с пылким воображением, до сих пор удивляющихся расстоянию Земли от Солнца и с волнением переживающих всё огромное: миллиарды, небоскребы и пулеметы - самый масштаб действует ошеломительно и в корне подсекает все вопросы о правах на признание и благодарность: люблю тебя за то, что ты огромен. Однако эти люди, кланяющиеся всякой царь-пушке, способны делать только шум, "признание" же дают другие - те, кто ищет и ценит качество. Каковы же качества сытинских изданий? И здесь ответ, на первый ...
Входимость: 1. Размер: 21кб.
Часть текста: 2-я Пушкарная улица, дом 41, здесь Николай Иванович выстроил новый дом, в котором прошли детство и отрочество Леонида Андреева. С 1873 по 1885 год в семье родились братья и сестры Леонида: Всеволод, Павел, Римма, Зинаида, Андрей. 1882 — Андреев поступил в Орловскую классическую гимназию, увлекается чтением и рисованием. Первые серьезные опыты осмысления окружающего мира, связанные со знакомством с работами Писарева и сочинением «В чем моя вера» Льва Толстого. Влияние трактата А. Шопенгауэра «Мир как воля и представление» и «Философии бессознательного» Э. Гартмана. Размышления о самоубийстве. 1887 — «испытывая» себя, Андреев ложится под мчащийся поезд, но, к счастью, остается жив и невредим. 1888 — начало романа с Зинаидой Сибилевой. 1889 , 19 мая — скоропостижно умирает отец. Семья остается почти без средств. 1891 — заканчивает гимназию и принимает решение ехать в столицу. Зачислен на юридический факультет Петербургского университета. Живет на Васильевском острове, то съезжаясь, то разъезжаясь с Зинаидой. Испытывает огромную нужду в деньгах. Почти голодает. Читает Ницше. 1892 , зима — под...