Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "И"

1. Книга о Леониде Андрееве: Воспоминания. Борись Зайцев

Входимость: 1. Размер: 29кб.

Часть текста: с кожаным диваном и нехитрым столом, за которым молодой обладатель его писал первые свои, острые и в литературе нашей новые писанья. Этот обладатель тоже очень мне понравился. Первое — я нашел его красивым. У него тонкие черты, он брюнет, с несколько южным оттенком, у него удивительные глаза: они темные, но сколько света в них. Глаза эти я много лет потом наблюдал. Кажется, лучшее, что в Андрееве было — это глаза (и гораздо хуже — руки). Все электрическое, нервное, раскаляющее, что в натуре его заключалось, изливалось чрез глаза, в виде световых или эфирных волн. Я его полюбил по-юношески, с первого же взгляда, с первого слова. Это удивительно был свой, мягкий, легкоплавкий, русский, орловец; сразу же он взял к явившемуся и робевшему такой простой и ласковый тон. Это трогало. И очень скоро показалось, что знакомы мы давно, очень давно; чуть ли не родственники. Для меня встреча с ним была определяющей; он помогал мне, ободрял, поддерживал; весь он, со своим талантом, возникавшей шумной славой, предстал мне окном в новый мир — литературы, литераторов; и того больше, живым знаменем молодой литературной партии. Эти именно годы были временем Sturm und Drang’а нашей литературы. Застрельщиком ее, в художественной прозе, был Андреев. И те, кто его любили, и те, кто ругали, одинаково чувствовали, что явилось нечто резко-свое, полное силы, некоей дерзости, для текущей литературы — взрывчатое. Отсюда тот шум, переходивший временами в вопль, что поднялся вокруг Андреева. Он как-то сразу поразил, вызвал восторг и раздражение; и не прошло трех, четырех лет с нашего знакомства, как его имя летало уж по России. Слава сразу открылась ему. Но и сослужила плохую службу: вывела на базар, всячески стала трепать, язвить и отравлять. Кажется, в жизни Андреева (писательской, а может быть и личной) годы 1901 – 1906 были самыми полными, радостными, бодрыми. Все его существо летело тогда вперед; он полон был сил,...

2. Шулятиков Владимир: Неаристократическая аристократия

Входимость: 4. Размер: 60кб.

Часть текста: видит исключительно свою "освободительную" миссию. В то же время устами своих идеологов, в роде гг. Струве 65 и Бердяевы 66 , она слагает славословия "аристократической" цивилизации и аристократии, как носительнице "культурных идеалов", предавая анафеме "убожество" буржуазно-демократической психики и буржуазно-демократического творчества в области идеологии. Получается радикальное противоречие, которое, по-видимому, можно объяснить себе только в том случае, если идеологию признать совершенно независимой от "подпочвы". Раз, на самом деле, подобная точка зрения верна, раз идеологическое творчество представляет собою самодовлеющую ценность, то становится вполне понятным, каким образом, нисколько не изменяя самому себе, своим враждебным чувствам к "феодализму", буржуазное общество может делать "культурные" заимствования у своего противника... Итак, идеологии возвращается ореол, который окружал ее до того момента, как экономический материализм предпринял свою разрушительную критическую работу. Господа, сторонники традиционной оценки искусства, не правда ли: на вашей улице праздник? Да еще какой! Вага неприятель отнимал у вас одну позицию за другой, вам приходилось последовательно расписываться в собственном банкротстве... и вдруг...

3. "Дикая утка"

Входимость: 4. Размер: 16кб.

Часть текста: у него моменты, когда он совершенно искренно принимал себя за кого-то другого и от изумления, восторга и ужаса впадал в столбняк. Собственный хвост он упорно считал совсем посторонним и притом враждебным обстоятельством и отчаянно, до потери сознания, боролся с ним. И если бы я умел объясняться на кошачьем диалекте, уверяю вас, я ни за что не стал бы объяснять моему беленькому приятелю, что бумага есть просто бумага, нитка - просто нитка, а хвост - нечто неотъемлемое, навсегда ему присвоенное по законам" природы. И временами я, человек, со всеми своими шестью чувствами и разумом, чувствовал себя обездоленным бедняком в сравнении с этой неразумной тварью, а жизнь свою - нищенской, плоской и скучной. Потом котенок вырос и стал молодым котом. У него завелись знакомства и связи, и были ли среди его приятелей скептики, черт знает чего ему нагородившие, или женщина ему изменила, или попросту пора такая пришла, но от многих иллюзий он, по-видимому, отрешился. Бумажку с ниткой он признавал и, будучи в хорошем настроении, не прочь был с ней повозиться, хотя уже не столько для себя, сколько для людей, но хвост свой положительно игнорировал и к поскребыванию пальцем относился иронически. Теперь он возмужал - и более скучного, отвратительного и пошлого существа я не знаю. Иллюзий - никаких. Валяется целые дни по постелям и диванам, еле продирает заспанные глаза, зевает, и если вы хотите расшевелить его, то поднесите ему настоящую мышь и притом к самому носу. Разыскивать ее он не станет, очевидно полагая, что всех мышей все равно не переловишь, а из-за...

4. Мои записки. Часть 11.

Входимость: 1. Размер: 7кб.

Часть текста: последний Страшный суд, я и на Страшном суде перед ликом бессмертных небожителей громко засвидетельствую мою невиновность. Подобно тому невинному Агнцу, Который взял на Себя грехи мира - поднял я на свои человеческие рамена великий грех мира и бережно, не расплескав ни капли, донес его до могилы. Пусть сгибались под тяжкою ношею мои колени, пусть гнулась спина, - мое всевыносящее сердце никогда не просило пощады и ниоткуда не ждало ее. И если на Страшном суде я не встречу справедливости, терпеливо и покорно, в безграничности времен, я буду ждать нового, Страшнейшего суда. Столь же счастлив сообщить моему любезному читателю, что непродолжительное пребывание на их так называемой свободе во многом содействовало дальнейшему развитию моих взглядов и помогло избавиться от одной грубейшей, возмутительной ошибки. Несколько непродуманно принимая устройство нашей тюрьмы за идеальное и окончательное (сколько горьких разочарований принесла мне эта ошибка!) и видя в нашей тюрьме существование "общих камер для мошенников", я утвердился на мысли, что подобные камеры столь же законосообразны, естественны и логичны, как и одиночное заключение. Только лично пожив в одной из таких камер - да простится мне эта несколько дерзкая шутка в отношении к их жизни! - я почувствовал всю глубину моей ошибки. Не могу умолчать об одном курьезе, почти анекдоте, прекрасно характеризующем странную и смешную рассеянность, которой подвержены многие мыслители и ученые. Так, разбирая с г. начальником план нашей тюрьмы и восхваляя его, я с некоторой осторожностью, даже опаскою, осведомился о том, чем объясняется существование "общих камер для мошенников". - Места мало. Для наиболее тяжких - одиночное, для всех прочих - по мере возможности. Места мало - как это просто, мудро и ясно! А я, глупец, мнящий себя мыслителем, и не мог догадаться о том,...

5. Скороход Н. С.: Леонид Андреев. Пролог. Адмиральские белки

Входимость: 1. Размер: 9кб.

Часть текста: должны томиться адмиральские белки, я напрасно ввела столь мелких животных, было бы гораздо выразительнее, если бы в неволе был заточен крупный зверь — носорог или слон. Нет, — ответила я, — большой зверь — это впрямую, а мучения адмиральских белок будет доходить до зрителя постепенно, что гораздо эффектнее. Андреев промолчал. Когда мы вошли, довольно просторный — мест на триста — зрительный зал оказался уже битком набит журналистами и театральной критикой, на несколько секунд я потеряла Андреева из виду: надо было поздороваться с московскими приятелями, перекинуться парой слов с земляками, а когда вновь подошла к мэтру — оказалось, что все места рядом с ним уже заняты, и я попросила билетершу принести мне стул. — Ну-с, поехали, — скомандовал Андреев, и актеры довольно живо сыграли первую сцену: под непрерывную беготню белок по большой клетке на среднем плане трое смешных толстячков выстроились в линию на авансцене и, отчаянно кокетничая с публикой, обменялись десятком реплик. Зрительный зал взорвался аплодисментами. — Ну всё, пошли кланяться, — пошутила я и дружески хлопнула...