Поиск по творчеству и критике
Cлово "1922"
Входимость: 3. Размер: 14кб.
Входимость: 3. Размер: 28кб.
Входимость: 2. Размер: 90кб.
Входимость: 1. Размер: 88кб.
Входимость: 1. Размер: 32кб.
Входимость: 1. Размер: 97кб.
Входимость: 1. Размер: 33кб.
Входимость: 1. Размер: 22кб.
Входимость: 1. Размер: 109кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 3. Размер: 14кб.
Часть текста: Чирва. Л.: Искусство, 1989. Андреев Л. Н. Избранное автором: Повести и рассказы: 1907–1919 / Сост., подг. текста и коммент. А. Руднев, В. Чуваков. М.: Лаком-книга, 2004. Андреев Л. Н. Полное собрание сочинений: В 8 т. СПб.: Изд. товарищества А. Ф. Маркс, 1913. Андреев Л. Н. Полное собрание сочинений: В 6 т. М.: Художественная литература, 1990–1996. Андреев Л. Н. Полное собрание сочинений и писем: В 24 т. Т. 1. М.: Наука, 2007. Андреев Л. Н. Пьесы / Вступ. ст. и общ. ред. А. Дымшица; сост., подг. текстов и прим. В. Чувакова. М.: Искусство, 1959. Андреев Леонид. S. O. S.: Дневник (1914–1919); Письма (1917–1919); Статьи и интервью (1919); Воспоминания современников (1918–1919) / Вступ. ст., сост. и прим. Р. Дэвиса, Б. Хэллмана. М., СПб.: Atheneum; Феникс, 1994. Андреев П. Н. Воспоминания о Леониде Андрееве // Литературная мысль. Л.: Мысль, 1925. Кн. 3. С. 140–207. Андреева А. А. Жизнь Даниила Андреева, рассказанная его женой // Андреев Д. Л. Собрание сочинений. Т. 1. М.: Московский рабочий, 1993. С. 5–26. Андреевский сборник: Исследования и материалы / Под науч. ред. Л. Афонина. Курск, 1975. Анненский И. Ф. Книга отражений. М.: Наука, 1979. Антон Крайний (Гиппиус З. Н.). Литературный дневник (1899–1907) М.: Аграф, 2000. Афонин Л. Н. Леонид Андреев. Орел: Орловское книжное изд-во, 1959. Афонин Л. Н. Леонид Андреев: Из неопубликованного. Орел: Издатель Александр Воробьев, 2008. Белоусов И. Литературная среда: Воспоминания. 1880–1928. М.: Кооперативное изд-во писателей «Никитинские субботники», 1928. Белый А. [Воспоминания о Л. Н. Андрееве] // Книга о Леониде Андрееве. 2-е изд., доп. Пг, 1922. С. 175–192. Берлина М. С. Пьесы Леонида Андреева на Александрийской сцене // Русский театр и драматургия: 1907–1917. Сборник научных ...
Входимость: 3. Размер: 28кб.
Часть текста: Леонид Андреев и русская революция ЛЕОНИД АНДРЕЕВ И РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ Тема революции для Леонида Андреева была исключительно важной в 1905–1908 гг. Он был лично вовлечен в революционные события, провел две недели в московской тюрьме и выступил с рaдикaльной речью нa собрaнии финской Крaсной гвaрдии в Хельсинки. Во многих произведениях он рaзрaбaтывaл опыт революции, смешивaя личные переживaния с рaзмышлениями о фрaнцузской революции1. Он писaл о вдохновляющих моментaх возведения бaррикaд, пьянящем чувстве безгрaничного брaтствa и свободы, примерaх бескорыстного героизмa и готовности к сaмопожертвовaнию, но и о нaсильственном, кровaвом подaвлении восстaний. Симпaтии писателя были нa стороне революционеров, но недaвние события не дaвали поводa для оптимизмa. В результaте возниклa противоречивaя кaртинa революции, где нaдеждa и стрaх смешивались. Из произведений Андреева, связaнных с первой русской революцией, три имеют особую вaжность — пьесы «К звездaм», «Цaрь Голод» и рaсскaз «Тaк было». Концепции революции, изложенные в них, aктуaлизировaлись в 1917 г., когдa Андреев пытaлся рaзобрaться в новой исторической ситуaции. Нaчaлaсь проверкa его пророческого дaрa и способности понимaть...
Входимость: 2. Размер: 90кб.
Часть текста: и Андреев. Уход из «Знания». Издательство «Шиповник». Разрыв с Горьким. «Жизнь человека» в МХТ. Алиса Коонен: несчастливое сватовство. «Как писатель, я все еще поднимаюсь. И уже наполовину европейский. В России меня, кажется, считают первым (конечно, после Толстого). Живу в Петербурге. В Финляндии купил землю и строю большую дачу. Проживаю в год от 12 до 18 тысяч» [333] , — записал наш герой на последней страничке старой тетради дневника 9 октября 1907 года. Запись эта сделана в квартире 20 дома 13 по Каменноостровскому проспекту, куда осенью — с матушкой и Диди — писатель переехал из финского поселка Куоккала, ныне — Комарово. Лето, проведенное в Финляндии, оставило в нем двойственное ощущение: с одной стороны, Андреев не только встретился со своим огромным семейством, но и вновь погрузился в привычный — веселый и шумный — круг литераторов, издателей, художников, репортеров, критиков: нанятая в Куоккале дача — дача Фиельди — была постоянно наполнена коллегами по перу. «Живу широко и весело, — „докладывал“ он Максимушке. — Куоккала, песок, терраса… <…> Дамы, девицы, убийцы. <…> В голове кавардак. Спрятаться негде. Спасаюсь на день, на два на Черную речку, но и там — пронюхали. Купил там кусочек горки и строю крепость — буду прятаться зиму и лето. В доме у меня три брата и одна сестра, с женами, мужьями и детьми. Дидишка счастлив» [334] . Здесь, в Куоккале, он пожинает плоды своей — теперь уже фантастической — славы, буквально купаясь в ней — не проходило и дня, чтобы о Леониде Андрееве не писали газеты, обсуждая самые немыслимые слухи: то сообщали, что возле станции в писателя Андреева стрелял, но промахнулся нанятый кем-то — как сказали бы теперь — киллер, или же то, что он сам — как...
Входимость: 1. Размер: 88кб.
Часть текста: вокзал, Андреев сразу оказался если не в сердце, то где-то в районе солнечного сплетения этого мощного, своеобразного, весьма холодного, европейского с виду города. Мы не знаем подробностей его первого путешествия по Невскому проспекту — мимо Аничкова дворца, мимо Гостиного Двора, Михайловского и Зимнего дворцов, и далее — по Николаевскому мосту на Васильевский остров, где в пансионе Веры Гедройц ждала его Зинаида. Похоже, на этом пути наш герой был озабочен отнюдь не видами города, сетуя в письмах на родину: «Господи, вот несчастье-то… <…> Приходится скрючившись ехать на извозчике, вокруг тебя и под тобой чемоданы, а в руках — в одной жестянка с керосином, в другой лампа» [51] . Из дальнейшего станет ясно, что Андреев так и не испытал гоголевского трепета перед этим единственным в своем роде городом, его улицы, холодная река, серые дома, мрачные люди и даже Невский проспект не станут действующими лицами его произведений. И в будущем, увы,...
Входимость: 1. Размер: 32кб.
Часть текста: и верховую езду. Надо будет взять массажиста. Господин Феклуша, вы что делаете, чтобы быть таким тощим - вы скоро станете похожим на факира! Феклуша. Что? Да, я похудел. Карл. Похудел! Сколько вы весите? Феклуша. Что? Не знаю, Карл Эдуардович, никогда не взвешивался. Карл. Лиза,- правда, что наш друг, господин Феклуша, похож на сумасшедшего, который удрал от надзирателя? Но что же ты не идешь, Лиза, смотреть? Иди, а мы здесь поболтаем. Что ты смотришь? Елизавета. Карл,- неужели уже прошло полтора года, как мы с тобой здесь были? Смотри: те же ноты. Карл. Да, Генрих консервативен. Вероятно, прошло, я, право, не знаю. И вообще, Лиза, я не понимаю прелести душу раздирающих воспоминаний, в этом отношении я европеец. Вот русские: те всегда не живут, а что-то вспоминают; и о чем бы они ни говорили или ни писали, это всегда похоже на воспоминание. Елизавета. А Генрих? Карл. Генрих? В конце концов, я плохо знаю брата моего Генриха... впрочем, уверен, что, если он придет сейчас, он выгонит и меня, и тебя - несмотря на прелесть воспоминаний....
Входимость: 1. Размер: 97кб.
Часть текста: днями, двумя-тремя неделями» [483] , — запишет наш герой в дневнике 28 апреля 1918 года. Прыжок из «стихии мира в стихию войны» был для него внезапен: в начале июля 1914-го Андреев, как всегда, «спасался на шхерах», моторный катер «Далекий» был пришвартован где-то в районе Эсбо, где наш герой — «обожженный солнцем, овеянный ветром», избавленный от головной боли, ничего не пишущий, вполне примиренный и собою и с миром — наблюдал закаты и восходы над необитаемыми — скалистыми и лесистыми островками… Ну уж если быть предельно точной, сараевский выстрел Гаврилы Принципа и собственно 1 августа — день официального объявления Германией войны Андреевы встретили в финском Нодендале, куда приехали погостить к Добровым, нанимавшим дачу в этом маленьком приморском городке, недалеко от Або. Именно отсюда — с августа 1914-го — начинается для Андреева эпоха «вычитаний и потерь», где первой жертвой пал его личный «Андреевский флот»: «Далекий» так никогда и не вернулся к хозяину, оставленный ...
Входимость: 1. Размер: 33кб.
Часть текста: тяжелою и грузною жизнью, шла куда-то — слепая — как будто руководимая тенью царя Александра III. Мы еще не предчувствовали тогда надвигавшейся на Россию японской опасности; мы жили, не страшась бурь и непогоды, жалуясь лишь на душное однообразие той опеки, которая тяготела над словом, над жизнью, над всем этим чеховским миром, таким тесным, малым и безвольным. Казалось, что все так прочно, так незыблемо, что разве наши внуки увидят Россию иною. И вот, когда я встречал Л.Н Андреева в московских литературных кружках, я всегда чувствовал, что этот человек как будто пришел из другой страны. Не то, чтобы в своем быте, в своих убеждениях, взглядах и вкусах он был человеком, опередившим современников; напротив, он был очень характерен для известных кругов тогдашней литературной Москвы. Но было в нем что-то иное, чего определить вкусом или мнениями никак нельзя и что делало его одиноким и своеобразным, несмотря на то «общее выражение», которое ему было свойственно как москвичу, писателю, как сотруднику «Курьера» или журнала «Жизнь» 2 , который издавался тогда в Петербурге при ближайшем участии Максима Горького. В это время в Москве заявили уже о себе новые поэты, объединившиеся под знаком «Скорпиона«. Эти люди, «зачинатели нового искусства», в известном смысле воистину были декадентами, то есть выразителями «конца века». Их творчество было как бы ознаменованием культурного перелома. Л.Н. Андреев к их кружку не принадлежал и не мог принадлежать. Он был для них «провинциален», недостаточно «рафинирован», и он не любил и не ценил этих людей, но в своей бессознательной и внешними данными не оправданной сущности он был «их поля ягода». Жил тогда Л.Н. Андреев в Грузинах 3 . Быт вокруг него был старомосковский, среднеинтеллигентский. Мать Леонида Николаевича, гостеприимная и радушная хозяйка; покойная...
Входимость: 1. Размер: 22кб.
Часть текста: Л. Н. А с другой стороны — моя память о Леониде Андрееве как то скудна; мы — так мало встречались; нечастые встречи порою совсем занавешены памятью; точно густейший туман поднимается там, где должны бы отчетливо выплывать бытовые подробности встреч; через этот туман выступают отдельные, яркие, острые два-три момента, где жест Л. Н., жест бессловесный, заумный, ко мне обращенный, прорезывает тот темный туман очень ясною вспышкою света, подобного магнию; на мгновенья выхватываясь из тьмы, тот свет обнаруживает очень странные позы людей, производящих движения, но во вспышке, мгновенной, являющихся неподвижными, с раскаряченными ногами: стоит человек с неестественно приподнятою ногою над лужей, которую через мгновение перешагнет; но движение — пропадает во мраке (ведь вспышка мгновенна); и кажется, что стояние человека над лужей с приподнятою ногою продлится — тысячелетия. Так из мрака беспамятства мне выхватывается Леонид Николаевич, на мгновение вспыхнувший. Так: я помню его, передо мною стоящим посередине пустой, освещенной, квадратной, предметами ненаполненной комнаты — квартиры на Пресне; тут только что, очевидно, сидели; расставлены стулья в причудливых сдвигах: их двойки и тройки, полуобращенные друг ко другу сиденьями, обрисовывают расположение только что сидевших гостей; все прошли: там, в дверях, уводящих в соседнюю комнату, движутся; и — кажутся нелепыми силуэты; и...
Входимость: 1. Размер: 109кб.
Часть текста: Глава двенадцатая 1917–1919: Изгнанник и пророк Глава двенадцатая 1917–1919: ИЗГНАННИК И ПРОРОК Февральская революция: «праздник души». Главный редактор «Русской воли». Октябрьская революция: «пиршество хамов». Бегство на виллу. Ленин и Андреев. Попытки «спасти Россию» — «S. O. S.». Планы бегства в США. Роман итогов: «Дневник Сатаны». Военный быт в «замке Лоренцо». Отчаяние изоляции. Дети. Последняя любовь. Бомбы. Последнее бегство. «Реквием» «Петроград. Двадцать минут до нового 1917 года. В квартире светло… Нас только двое с Анной. Мне нравится. После 12 поеду в типографию с Амфитеатровым. Чувство большой бодрости, силы и жизни. Не обман ли? Уверен, что 17 г. несет мир и революцию» [532] — предсказания нашего героя сбылись только отчасти: Февральская революция 1917 года повлекла за собой череду смут и жесточайших кровопролитий, собственно, мира и покоя в жизни Леонида Андреева больше не будет. В августе 1914-го наш герой вновь делает попытку завести дневник. Но первые годы — до марта 1918-го— диалоге самим собой как-то не клеится: «не знаю… хватит ли охоты вести дневник: не люблю я себя и своей жизни, нет интереса к своим переживаниям и даже мыслям» [533] . В дни войны Андреев действительно редко и скупо выплескивает на страницы свою душу, отмечая лишь крупные события: вот проводили на фронт младшего брата, вот пережил минуты сердечного унижения в день премьеры «Тота…», вот наступил 1917 год… Следующие две записи...